ХРИСТИАНСКАЯ ЛЕГЕНДА И ЕВРОПЕЙСКОЕ НЕОЯЗЫЧЕСТВО

[TenderIrbis]

ХРИСТИАНСКАЯ ЛЕГЕНДА И ЕВРОПЕЙСКОЕ НЕОЯЗЫЧЕСТВО

12 августа в Москве состоялась премьера фильма «Король Артур». Режиссер – Антуан Фукуа


Британия, начало пятого века. Римскую границу с враждебными местными племенами охраняют служащие здесь по договору конники-сарматы во главе со своим предводителем – римлянином Ариториусом. Рим сам терпит бедствия от нашествия варваров, поэтому из Британии отзываются последние войска – провинция теперь должна сама думать о своей защите. А в это время на остров высаживаются воинственные саксы…

Рекламный плакат фильма оправдал ожидания на сто процентов. Гвиневра, буквально вклинившаяся между Ланселотом и Артуром на плакате, сразу же задает определенный настрой. Это не история благородных рыцарей и королей, — это новый вольный пересказ легенды, созданный сценаристом, который считает, что он намного талантливее Кретьена де Труа и Томаса Мэлори.

Недорогой летний боевик, пафосно использующий все более-менее удачные ходы кинофильмов прошлых лет: от «Гладиатора» (жанр «пеплум» снова стал модным) до «Спасти рядового Райна». Американская идея пронизывает каждую минуту картины. Рим (читай: Америка) далеко, но дан приказ, и мы будем нести свободу, просвещение и т.п. бедным варварским народам, прозябающим в глуши и вытаскивать всех до последнего человека. Могут ли солдаты одного государства вмешиваться в жизнь другого, если их туда не звали? Режиссер однозначно отвечает на этот вопрос.

Все это – уже не раз отработанные штампы, но далеко не они привлекают внимание, а то, что эта немудреная лента, чья судьба — быстро исчезнуть из памяти зрителей, играючи расправляется с несколькими важными вещами, внося свою маленькую лепту в формирование современной искаженной картины мира.

По сюжету, Артур оказывается учеником некоего Пелагия, несшего людям добро в виде учения о всеобщем равенстве и справедливости. Идеи Пелагия настолько вдохновили Артура, что он, искренне верующий в свого Бога и Рим человек, спокойно и терпимо относится к верованиям других – все его воины поголовно язычники. Этот факт, впрочем, вызывает несколько вопросов: как могли пятнадцатилетние мальчишки, забранные на службу Риму, сохранить в течение 15 лет нетронутыми веру своих отцов? Примера для подражания у них не было – языческая же вера может держаться только исполнением обрядов, практикой. Здесь же, в условиях постоянных военных столкновений, этого не было. Более того – перед ними был любимый, почти обожествляемый Артур, которому они повиновались не по долгу, а по привязанности и любви. Тем более такой предводитель должен был быть примером своим воинам и не оставить их души погибать непросвещенными. Но эту психологическую нестыковку еще можно оставить на совести режиссера. Гораздо интереснее другое – вопрос с Пелагием.

Римская империя уже разделена на Восточную и Западную. В Константинополе идет своя напряженная жизнь, бушуют христологические споры, прошли два первых Вселенских Собора. В Африке ведет свою войну с донатистами епископ Августин. В это-то время и появляется на исторической сцене запада Пелагий (настоящее его имя — Морган). Этот мирянин из Британии, не принимая иночества, вел строгую аскетическую жизнь, и, впав в духовную прелесть, начал отрицать первородный грех, умаляя значение благодати Божией в деле спасения и приписывая все заслуги добродетельной жизни и собственным силам человека. В дальнейшем своем развитии пелагианство вело к отрицанию нужды в искуплении и самого искупления. Для распространения этого лжеучения Пелагий прибыл в Рим.

Пелагий нашел в Риме немало приверженцев. Подобно Августину, он выступал поборником господствовавшего в то время аскетического направления, но он указывал людям на иной путь к нравственному совершенству. Он утверждал, что в людях самих достаточно сил для борьбы со страстями. Принимая во внимание лишь этическую сторону дела, Пелагий не задумался, к каким догматическим выводам может привести его учение. Его этика была возвращением к рационалистической морали языческих философов: если человек способен своими собственными силами победить порок – зачем ему Божественная помощь? Пелагий был далек от того, чтобы делать такие далеко идущие выводы, но у него был способный, горячий и смелый приверженец – Целестий. После разорения Рима Аларихом Пелагий отправляется в Палестину, а Целестий остается в Карфагене и начинает добиваться пресвитерства. И вот уже в 412 году он привлечен к ответу на Карфагенском соборе. Целестия обвиняли в утверждении, что новорожденные дети находятся в таком же состоянии, что и Адам до грехопадения. Практический вывод из этого понятен любому: хотя в это время еще многие христиане откладывали крещение, так как с ним связано полное отпущение грехов, но уже стал укореняться обычай крестить новорожденных. По мысли же Целестия, это было вовсе не нужно. Он был осужден и удалился в малую Азию.

Африканские епископы не оставили в покое и самого Пелагия, несколько лет добиваясь его осуждения. Сначала Пелагий оправдался в Иерусалиме, но позднее, в 416 году, был дважды осужден в Карфагене и Нумидии. Осуждение Пелагия вскоре было подтверждено папами Иннокентием I и, в 418 году, Зосимой.

После этого пелагианцы бегут в Константинополь, ища оправдания на востоке. Обращались они за помощью, в частности, и к Несторию, но тот сам вскоре должен был дать ответ перед Третьим Вселенским Собором в Эфесе.

В фильме же – Несторий выступает как невинная жертва происков римского епископа, причем одного – не собора! Говорится, что римский епископ его казнил, хотя в то время обычной практикой было просто высылать еретиков куда-нибудь на окраину империи.

Если верить создателям фильма, главная идея учения Нестория – всеобщее равенство и свобода людей по рождению (именно идеями Нестория вдохновлен круглый стол Артура – место, где все равны). Казалось бы, из конфликта изгнана религиозная подоснова, но нет, как справедливо отмечают критики, фильм просто удивляет своей ненавистью к духовным лицам. Именно они – враги главного героя, а не усталый предводитель саксов, легко и естественно в своем язычестве творящий как добро, так и зло. Отрицательные персонажи фильма – римляне-христиане, отправляющие местных аборигенов на пытки и смерть ради одного – заставить их верить в своего Бога. Что здесь важно? 420-е года, совсем недавно в Риме еще мучили и жгли самих христиан, здесь же их выставляют мучителями. Споры с донатистами еще в разгаре, именно они откроют путь спорам о возможности применения насилия по отношению к упорствующим еретикам, а нам уже показывают: «Смотрите, вот они ваши христиане, инквизиция у них появилась уже в конце четвертого века!» Не вспомнить об инквизиции, глядя на экран, трудно, режиссер этого сознательно добивается – ведь надо же внести свой вклад в искажение правды и об этой странице истории Церкви. Да, фильм полон штампов, застарелых, искаженных и вредных. Такое кино могли бы снять в СССР 50-70-х с равным же идеологическим успехом.Одним словом, перед нами не просто «проходное» кино, но и негативное по своей сути. С отчетливой современной европейско-антихристианской подоплекой.